House of hope.

[8-1962]

Название: House of hope.
Автор: Aevian
Категория: слэш
Пейринг: Ричард Паркер/Курт Коннорс, упоминаются Ричард Паркер/Мэри Паркер и Курт Коннорс/Марта Джонсон
Рейтинг: по моим критериям это всё же R.
Жанр: драма
Размер: 4410 слов
Дисклеймер: я не Стэн Ли, и это печально.
Саммари: жизнь до ОсКорпа.
Предупреждения: Зверское AU, рассматривающее жизнь Курта Коннорса с точки зрения фильмографии Риса Иванса и того, каких раздолбаев он обычно играет. Коннорс потерял руку, и это канон, но вдруг кто-то не заметил. Также в арсенале ненормативная лексика, запой, употребление наркотиков, упоминание теракта и попытка самоубийства. Также некоторые герои выглядят иначе, чем в каноне

, а именно

.

CConnors
16:08:23
Через десять минут иди в кабинет 23-15

RParker
16:09:01
Зачем?

CConnors
16:10:38
Дай подумать. Я думаю, сегодня я тебе отсосу. Я усажу тебя на тот стеллаж с личными делами, который мне никогда не нравился, встану на колени и возьму в рот. Как тебе план?

RParker
16:11:45
Мы на работе.

CConnors
16:12:17
Сугубо для улучшения кровообращения.

RParker
16:13:00
Ты же не отстанешь?

CConnors
16:13:14
Жду тебя через пять минут.

У них редко получалось полноценно заняться любовью – в постели, не торопясь, смакуя и наслаждаясь даже не столько сексом, сколько ощущением, что они вместе и прямо сейчас им никуда не надо. Ричард был женат, и хотя Мэри Паркер относилась к тому, что он «задержится с Куртом в лаборатории», крайне терпимо, расценивая это как неожиданный отпуск от брака и возможность провести тихий вечер с подругами за бутылкой вина, ему не хотелось вызывать ненужные подозрения, поэтому они отправлялись к Курту не чаще раза в месяц.
В однокомнатной квартире Коннорса всегда творилось что-то неописуемое. Однажды, войдя, они застали там девицу, стоявшую на голове с косяком марихуаны в зубах. Увидев их, она приняла нормальное положение, не говоря ни слова, поцеловала Курта в губы и ушла в одних колготках, не обуваясь; Ричард больше ни разу с ней не встречался. В другой раз кухня была усыпана осколками битой посуды, единственная висевшая раньше на стене картина валялась в углу, истыканная ножом, и даже раскладной диван Курта, старый, но выдерживавший их и совершенно неподъёмный, был перевернут.
- Ты приводил сюда стадо носорогов? – не сдержался Ричард, созерцавший всё это даже с некоторым восхищением, как смотрят на смертельную, но не заразную болезнь.
- Почти, - коротко усмехнулся Курт. – Испытывал новую дурь. Чтобы наверняка никого не покалечить, заперся на все замки и выбросил ключи в окно.
- Ты хочешь сказать, что всё это устроил ты?
- Ну не ты же, - невозмутимо пожал плечами Коннорс. – Ты читал Берроуза?
- Которого?
Потом они три часа наводили порядок – и Ричарду пришлось несколько раз вытаскивать осколки стекла, по которым Курт расхаживал так беспечно, словно всё ещё был под кайфом – и устали так, что не смогли не только заняться любовью, но даже полноценно уснуть, и Ричарду лезли в голову какие-то совершенно нелогичные мысли, отчего ему казалось, что он тоже чего-то накурился или наглотался, а Курт лениво рассуждал о Джоне Картере, ищущем яхе у тарнов – и вообще, говорил он, скорее всего Картер никогда не путешествовал на Марс, а просто видел сон под яхе и телепатически общался с жителями красной планеты. Ричард уже уснул, а Курт всё ещё говорил, как здорово было бы поглядеть на кончающую от ментального контакта Дею Торис.
Однажды, ещё до беременности, Мэри уехала к родителям в Техас на уик-энд. Курт, не спрашивая разрешения, явился в полдесятого с бутылкой мескаля и конвертом с ЛСД, развалился на ковре в гостиной и запел «Балладу о Люси Джордан».
- Почему Тельма и Луиза не трахнулись? – внезапно крикнул он Ричарду посреди припева.
- Ничего не слышу, - отозвался из кухни Ричард. – Сейчас.
Через полминуты он возник на пороге гостиной с миской начос и пиалой гуакамоле, двумя стаканами и принесённой Куртом бутылкой.
- Я спросил, почему Тельма и Луиза не трахнулись, - повторил тот, наливая едва ли не до краёв. – Пир во время чумы, вся бодяга.
- Потому что Ридли Скотт уважает кодекс Хейса, - рассудительно отозвался Ричард, беря стакан. – За Фрейда?
- За Фрейда, - согласился Курт.
Всю эту ночь они с небольшими исключениями провели на ковре. На нём они пили, ели, дремали, занимались любовью и разговаривали. Ричард в пьяном виде всегда держался долго, не прилагая к этому никаких особенных усилий, и не требовал особенного внимания, что Курт крайне ценил. Это, правда, несколько затрудняло подсчёты, сколько именно раз они занялись любовью за ночь, но в итоге сошлись на трёх.
- Ненавижу похмелье, - пробормотал наутро Ричард.
- Не гони пургу, - бодро отозвался Курт. – Похмелье – это миф, придуманный производителями Алка-Зельтцера.
- Похмелье – это результат алкогольного отравления. А твой организм просто привык к яду, как привык к нему организм… Папы Александра, что ли?
- Понятия не имею. Будешь?
- Ты не охренел? Мне сейчас нельзя кислоту, у меня не тот сет.
- Ладно, прозябай дальше в своей серой обыденности, - пожал плечами Курт.
На кой хрен Курту 26 февраля 1991 года понадобилось во Всемирный торговый центр, Ричард так и не узнал – Коннорс взрывался при любом вопросе. Всё, что удалось выяснить – что, когда прогремел взрыв, он как раз припарковал машину на одном из верхних уровней подземного паркинга и направлялся к лифту. Курт потерял руку, и это было ужасно, но повезло, что он вообще выжил. Что бетонная плита потолка упала как раз на колонну, придавившую ему руку, и не раздавила его. Что он не задохнулся раньше, чем приехали спасатели. Что от ампутации прямо на месте – иначе было никак – не развилось заражение крови. Курту повезло, и отрицать это было нельзя, но он всё равно бесился и срывал злость на Ричарде и своей, как оказалось, тогдашней девушке Марте.
- Блядская больница, - бормотал он. – С их блядскими правилами и блядскими медсёстрами. Они кормят меня морфином, как будто не доказано, что кислота не вызывает привыкания и более эффективна даже при малых дозах, недостаточных для прихода. «Сейчас вы пациент, а мы врачи, и нам определять способ лечения». Урыл бы нахуй. А ты чего уставилась? Принесла апельсины и свободна, марш самоутверждаться в другом месте.
Марта, как правило, оставляла пакет на кресле и уходила, а Ричард оставался, несмотря на ругань Курта, которая рано или поздно иссякала. Садился на кровать и массировал ему ступни, которые не были прикрыты, потому что Курт натягивал одеяло почти до ушей, лишь бы прикрыть правую руку, точнее, её отсутствие. Тогда Коннорс окончательно затихал и через какое-то время виновато спрашивал:
- Как Мэри?
- Нормально, - стабильно отвечал Ричард, умалчивая о том, что та лежала в этой же больнице в инфекционном отделении на другом этаже, с малярией, которую подхватила во время их совместной поездки в Африку, и каждый раз, когда он приходил, первым делом спрашивала:
- Как Курт?
Ей он, просидев положенные полчаса, врал, что его вызывают на работу. У Курта же сидел до упора, пока его со словами «Доктору Коннорсу нужен отдых» не выгоняла сестра. Тогда Ричард возвращался домой и звал в гости свою сестру Мэй, которая приходила с домашним рагу, вздыхала по поводу Мэри, усаживалась рядом и гладила его по руке. С Мэй было легче дышать.
Курта выписали, три дня спустя выписали и Мэри. Та опять уехала к родителям, которые переволновались из-за её болезни, и Ричард прождал Курта до одиннадцати вечера, после чего плюнул и позвонил Марте.
- Марта, привет. Это Ричард. Курт не у тебя?
- Нет, Ричард. Он сказал мне о ваших отношениях и послал меня к чёрту.
Голос Марты звучал на удивление спокойно, и Ричард невольно спросил:
- И ты не расстроилась?
- Это не первый раз, когда я влюбляюсь в гея. Я переживу.
- Курт не…
- Пока, Ричард.
И повесила трубку. Ричард растерянно покосился на часы, сгрёб ключи и бумажник и поехал к Курту.
Тот был безбожно пьян. На полу у унитаза красовалась лужа рвоты, пустых и полных бутылок было столько, сколько Ричард за всю свою жизнь не видел, а сам Курт сидел развалясь на диване и бездумно смотрел в потолок.
- Отъебись, Паркер, - сипло пробормотал он, глядя куда-то мимо. Ричард еле разобрал его слова.
- Вставай, Курт. Пошли. Я отвезу тебя домой.
- Я дома, а ты езжай на хуй.
В том, как он это произносил, не было злобы, только беспросветная тоска. Кое-как Ричард поднял его – помогло то, что он сильно отощал после больницы, говорил, что там отвратительно кормят, что вся еда провоняла напополам блевотиной и марганцовкой, и ел только фрукты, которые приносили Ричард и Марта.
- Реально, Паркер, иди на хуй, - с трудом продолжил Курт, голова его болталась, как у младенца. – Я женюсь и завязываю с гомосятиной.
- Я звонил Марте. Ты её бросил.
- Херня, - Курт улыбнулся, и рот расползся, как у лягушки. – Она меня бросила. Сказала, что ей нахуй не нужен калека, и выставила меня за порог.
- В самом деле?
Из глаз Курта потекли мелкие пьяные слёзы, они текли по вискам и впитывались в волосы. Ричард с трудом уложил Курта на заднее сиденье и поехал домой.
Марта Ричарду нравилась. Она была для Курта тем самым удивительным сочетанием двойника и противоположности, благодаря которому люди могут провести вместе сколько угодно времени без риска надоесть. Лёгкая на подъём, но при этом рассудительная, жизнерадостная и в то же время необычно проницательная, она, как и Курт, умела вызывать доверие и, в отличие от него, практически всегда это доверие оправдывала. Пока Коннорс отсыпался, Ричард ещё раз позвонил ей.
- Нормальные люди в это время спят, - сонно отозвалась трубка.
- Ты не представляешь, в каком состоянии я нашёл Курта.
- Примерно в том же, в котором я его оставила, полагаю. Или нет?
- Скорее всего, да, - подумав, признал Ричард. – То есть его вырвало, но он это компенсировал.
- Избавь меня от подробностей. Зачем ты звонишь?
- Он говорит, это ты его бросила.
- Чушь. Он заявился уже пьяный, с порога сказал, что трахается с Паркером, не обращая внимания на моих родителей, которых я пригласила на ужин, начал расписывать моему отцу прелести пассивного анального секса, я деликатно выволокла его из столовой и сказала, что, что бы ни происходило в его личной жизни, лучше обсудить это, когда он протрезвеет, а сейчас я отвезу его домой. Когда я притащила его домой, он сказал, чтобы я проваливала и больше не показывалась ему на глаза. Вот и всё.
- Прости, пожалуйста, - помолчав, произнёс Ричард. – Мне жаль, что так вышло.
- Ты-то здесь при чём, - отозвалась Марта. – Ему очень тяжело, и я его понимаю. Будь с ним поласковей, хорошо? Ты единственный человек, которого он может терпеть в таком состоянии.
- Конечно. И я уверен, что он сам первый откажется от своих слов и прибежит к тебе просить прощения, когда оклемается.
- Он не оклемается, - с неожиданной уверенностью возразила Марта. – Он сейчас отталкивает от себя всех людей, потому что сам ненавидит себя за своё увечье. Он боится жалости… вернее, боится, что с ним останутся из жалости. Но если мы действительно уйдём, это сломает ему жизнь.
- То есть ты останешься с ним? – уточнил Ричард, в общем-то, не ожидая отрицательного ответа.
- Нет. Я же говорю, он будет уверен, что я с ним из жалости. Для него наш союз основывался на физической привлекательности, и, как он думает, потеряв её, он утратил всю притягательность для меня.
- А это правда?
- Конечно, нет. Он замечательный человек. Береги его. Он может встретить сколько угодно расположенных к нему женщин, но друга, как ты, он не найдёт никогда. Поэтому не оставляй его, сколько бы он ни ругался, хорошо?
- Конечно. Спасибо, что поговорила, и прости, что разбудил.
- Угости меня шампанским, и мы в расчёте, - усмехнулась Марта. – Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - отозвался Ричард и повесил трубку.
Он накрыл Курта пледом и сел в кресло у дивана, на котором расположил его. Кресло было неудобным, и он не рассчитывал спать, предполагая, что Коннорсу, когда он проснётся, может что-то понадобиться, но сам не заметил, как задремал.
Когда он проснулся, перед ним стоял Курт, протягивающий кружку.
- Я сделал кофе, - без определённой интонации сообщил он.
Его веки и вообще всё лицо припухло от отёка, но рука с кружкой не дрожала, а волосы явно были только что вымыты.
- Спасибо, - произнёс Ричард, принимая кружку.
Глоток кофе выиграл бы ему время, чтобы придумать, какой вопрос задать для начала разговора, но Курт его опередил. Отвернувшись, он безразлично сообщил:
- Я доем омлет и уеду. Спасибо, что дал переночевать – у меня дома нет нормальной еды, всё испортилось, пока я лежал в больнице.
Ричард хотел было сказать, что его выписали четыре дня назад, и за это время можно было купить что-нибудь кроме виски и рома, но вместо этого предложил:
- Хочешь, я отвезу тебя? А по пути заедем куда-нибудь и купим продуктов.
- Спасибо, я поймаю такси, - ответил Курт, и после паузы добавил, - наверное. Если они заметят, что я их ловлю.
И невольно дёрнул ампутированной рукой.
- Я отвезу тебя, - поднялся Ричард. – И зайдём в Севен-Илэвен.
- Ещё предложи оплатить мои покупки, - фыркнул Коннорс.
- То есть ты согласен?
- Понимаешь, - Курт наконец повернулся, и взгляд его был необычно серьёзен, - ты не сможешь возить меня вечно. Однажды тебя не окажется рядом, и мне придётся переучиваться. Я хочу научиться жить сам.
- И никто с этим не спорит, - примирительно поднял руки Ричард. – Просто позволь мне облегчить тебе переходный период. Наркоманы же принимают заместительные препараты.
- Хорошее сравнение, - кивнул Коннорс, и Ричард впервые увидел в его лице что-то непривычное, какую-то новую жёсткость и замкнутость, словно бы он был Курту чужим человеком.
- Так ты согласен? – он попробовал улыбнуться и почувствовал, как улыбка вышла неестественной под этим взглядом.
- Да. Иди прими душ и одевайся, вода там ещё есть.
Ричард пошёл к двери, на ходу стягивая свитер, но на полпути осёкся – взгляд Курта буквально жёг ему спину.
В «7/11» Курт отобрал у Ричарда тележку, буркнув что-то про привыкание, не справился с управлением и врезался в стойку с двухлитровыми бутылками кока-колы. Пластик не разбился, но стойка упала с таким грохотом, что на Коннорса уставились все, от кого его не закрывали стеллажи. Покраснев до багрового цвета, он стал неуклюже подбирать бутылки одной рукой, и на это было так больно смотреть, что Ричард не выдержал и, присев на корточки рядом с ним, якобы чтобы помочь, шепнул:
- Сделай вид, что тебе что-то пришло на пейджер, и уходи, я тут уберу.
Курт послушался и смог как раз ускользнуть от подошедшего администратора. Та после окончания уборки стала настаивать, что они сломали стойку, хотя там от падения (и то Ричард не был уверен) всего лишь разболтался один шарнир. Тем не менее Ричард, чтобы отвязаться, отдал ей пятьдесят долларов на ремонт. Расплатившись, он вышел на улицу и стал озираться в поисках Курта, который внезапно возник за его спиной будто из ниоткуда и подхватил его под руку.
- Валим отсюда.
- Ты в порядке? – осведомился Ричард, покорно отдавая Курту один пакет.
- Не задавай глупых вопросов.
Ричард вздохнул.
До дома Курта они дошли без приключений. На лестничной клетке их окликнула какая-то пожилая женщина, и Курт, побледнев, поспешно развернулся к ней вполоборота, закрывая корпусом правую руку. Она пожаловалась на запах, и Коннорс сообщил, что был в больнице, а мусор вынести было некому. Очевидно, удовлетворившись ответом, она ушла, а Ричард с досадой вспомнил, что сейчас квартиру надо будет и убирать – оставить Курта в том, во что она превратилась после его запоя, он не мог.
Запах действительно был впечатляющим и чувствовался ещё на лестничной клетке. Когда они открыли дверь, обоим в нос ударило густое амбре из запахов мусора и рвоты. Курт невольно скривился, но решительно шагнул внутрь.
На уборку они потратили в этот раз часа четыре. Ричард поставил на плиту чайник и уставился в стену. В мыслях была какая-то гулкая, отупляющая пустота.
Они впервые переспали, отмечая предпоследнюю закрытую сессию. Курт тогда где-то достал кучу ретро-шмоток, раздал их всем, кто пришёл к ним на вечеринку, и врубил тот термоядерный фьюжн, который всегда сам отбирал и записывал на кассеты в строго не подчиняющемся логике порядке. Би Джис чередовались с какой-то жутко этнической восьмиминутной тягомотиной, Юритмикс с the Animals, Жан-Мишель Жарр с мессой папы Марчелло. Ричард сидел в углу с бокалом водки с соком, слушал какой-то очень томный голос Кори Харта из магнитофона и смотрел на Курта, изображавшего его на пару с их однокурсницей Моникой. Та была влюблена в Коннорса, и Ричард искренне не понимал, почему безответно – она была довольно симпатична и отнюдь не глупа. Потом все гости куда-то постепенно разбрелись, в общей сложности Ричард к этому моменту выпил уже где-то пол-литра водки, из магнитофона играл Бэрри Уайт, словом, поводов для двадцатилетних парней без постоянных отношений было более чем достаточно. Ричард проснулся один и помнил ночь достаточно смутно, чтобы не задавать никому глупых вопросов.
Чайник закипел и как-то приятно, негромко и невысоко, засвистел. Ричард достал две чашки, выключил газ и высунулся в прихожую.
- Курт? Курт!
Дверь в санузел была приоткрыта, свет там не горел. Из гостиной был выход на небольшой балкончик, и Курт всегда выходил туда курить травку или просто подышать. Там ему лучше думалось.
Ричард открыл дверь и вышел к нему. Курт сидел на взятом из кухни табурете и смотрел куда-то вдаль. При виде безвольно висевшего рукава джемпера у Паркера сжалось сердце, но он не подал виду.
- Чай готов, - сказал он.
- Угу, - отозвался Курт, казалось, не могший отвести глаз от чего-то в доме напротив. – Я приду через пять минут.
Что-то в голосе Курта насторожило Ричарда. Он ушёл, прошёл в кухню и подошёл к окну, из которого видна была небольшая часть происходившего на балконе. Сквозь полупрозрачную занавеску он видел, как Курт оглянулся в гостиную, проверяя, нет ли там Ричарда, и здоровой рукой подтащил табурет к перилам. Ричард кинулся прочь в момент, когда он поставил на него ногу.
Когда он ворвался на балкон, Курт уже стоял одной ногой на перилах.
- Курт, - только и смог произнести Ричард, - Курт, пожалуйста.
- Будет прикольно, - каким-то неживым голосом произнёс тот, - если полицейские начнут гадать, куда делась моя рука, правда? Не говори им правду. Пусть поработают головой.
- Курт, спустись ко мне.
- Зачем?
- Я прошу тебя.
- Ты можешь вернуть мне руку? – дёрнул углом рта Коннорс.
- Нет, - признал Ричард.
- Ну вот и катись к чёрту.
- Курт, пожалуйста! …Я люблю тебя, - после паузы отчаянно и безнадёжно произнёс Ричард.
Курт обернулся. И ровно и страшно сказал:
- А мне-то что с того.
В голове Ричарда мелькнула мысль, что если бы Курт действительно хотел спрыгнуть, он бы сделал это ещё когда он ворвался на балкон, чтобы не дать Ричарду себя остановить, а это просто способ привлечь внимание и вызвать жалость, но он отогнал её. И протянул Курту руку.
Это было идиотским жестом, через секунду понял он, хотя бы потому что он стоял с правой стороны, но Коннорс, помедлив бесконечную секунду, поставил ногу обратно на табурет. Шагнул вбок, спускаясь на пол, повернулся и вложил здоровую, левую руку в ладонь Ричарда.
Ричард не мог поверить, что у него получилось. На него нахлынуло огромное, беспредельное облегчение, и он прижал Курта к себе, чувствуя, как часто и сильно бьётся у того сердце.
- Пойдём внутрь, - тихо сказал Ричард.
Когда они пришли на кухню, он взялся за сахарницу и неожиданно понял, что у него дрожат руки.
Той ночью Ричард заночевал у Курта. Он всё равно не мог уснуть, стоял на балконе, смотрел на бледно-бежевое от городских огней пасмурное небо, если бы курил – то курил бы. В самом деле, в практике им с Куртом – он поймал себя на том, что думает о них как о едином целом, хотя на самом деле никакой взаимозависимости, кроме эмоциональной, между ними не было – так вот, в практике им с Куртом теперь делать было нечего. Типичная американская заповедь, которую совершенно справедливо выделил ещё Говард Кэмпбэлл – если ты такой умный, то почему такой бедный? – работала и в медицине, если ты хороший врач, то почему лишился руки? – и даже если предположить, что Курта переведут только на клинику – что само по себе было не очень хорошо, потому что он всегда стремился именно оперировать, именно работать над сложными случаями больше, чем Ричард – то чёрт возьми, он же даже простой укол с трудом сможет сделать.
- Рич? – негромко окликнули его.
Ричард обернулся, машинально бросив взгляд на часы. Три двадцать.
- Почему ты не спишь?
- Не знаю; перенервничал.
- Прости, просто…
- Я думал о нас, - перебил его Паркер. Это было неуклюже и нетактично, но остановиться было бы ещё большей глупостью. – Мы можем уйти в чистую науку. В разработку каких-нибудь инноваций.
- Я представлял своё будущее не за формулой крема от морщин, - усмехнулся Курт. Без очков и в темноте он выглядел чем-то потусторонним, и глаза казались особенно чужими.
- Мы можем попробовать вернуть тебе руку.
- Повтори, - после паузы произнёс Коннорс.
- Мы можем попробовать вернуть тебе руку. Заняться исследованием регенерации. Сейчас столько возможностей – начинаются разработки в генной инженерии, геронтологии, эмбрионологии, может, удастся выделить вещество, ускоряющее рост клеток, да чёрт его знает! – когда Ричард начинал каждое новое предложение, он ещё не знал, чем оно закончится, но его несло на волнах вдохновения, и он чувствовал, что прав. – И нам дадут денег, потому что, во-первых, инвалидов сейчас много, во-вторых, это можно будет применять и для лечения старения, а в-третьих… - он осёкся, глядя на лицо Курта. – Что?
- Ты с таким энтузиазмом об этом говоришь, - Курт усмехнулся уголком рта. – Как будто это твоя проблема.
- Моя, - искренне возразил Ричард. – Я хочу тебе помочь.
- А я хочу обходиться без помощи. Конфликт интересов.
- Курт, пожалуйста. Не отталкивай меня. Я на многое готов, чтобы ты был счастлив.
Какое-то время Курт молчал. Потом отвернулся и лёг обратно. Ричард со вздохом встал, обошёл кровать и тоже лёг – рядом, но не касаясь. И когда он уже почти заснул, отложив на утро все разборки и проблемы, Курт внезапно сказал:
- Прости меня.
Вместо ответа Ричард подвинулся и поцеловал его в плечо.
Курт уволился, что было даже не естественно, а необходимо, и переехал. Ричард узнал об этом случайно, когда совершенно ненамеренно проезжал мимо, затормозил перед переходом и увидел у грузовика командовавшего грузчиками Курта. Тот продал эту квартиру – когда только успел – как потом выяснилось, ниже рыночной стоимости, и переехал в небольшой, но уютный домик дальше от центра. С точки зрения Ричарда это было по всем параметрам нерационально – и такие траты сейчас, когда непонятно, как сложится его дальнейшее будущее, и смена квартиры на втрое большую – кто, спрашивается, будет поддерживать порядок? – и удаление от центра, когда удобнее было бы жить там, чтобы можно было дойти до любого нужного места пешком или взять недорогое такси и не сталкиваться с необходимостью рулить одной рукой – но кто его, Ричарда, спрашивал. У нового дома было только два неоспоримых преимущества – высокие и глухие живая изгородь и дощатый забор (раньше в нём жили русские эмигранты, уехавшие в Алабаму) и проход в гараж прямо из прихожей.
На той же неделе произошёл и неожиданно оказавшийся вполне терпимым разговор с Мэри. По идее, Ричард должен был чувствовать себя виноватым, но в основном он чувствовал вину как раз за отсутствие каких бы то ни было угрызений совести. Она просто окликнула его, когда он в очередной раз сказал, что навестит Курта.
- Ричард?
- Да? – уже почти от двери обернулся он.
- Вы вместе?
- Что? – вопрос прозвучал так обыденно и просто, что он сначала подумал, что она имеет в виду что-то другое, например, не приедут ли они потом вместе на ужин.
- У вас есть секс?
- С чего ты это… то есть нет, конечно.
- Ричард, - она ласково усмехнулась. – Помнишь нашу поездку в Африку? Помнишь прошлую осень, когда Коннорс уехал в институт Кюри? Помнишь лето восемьдесят девятого? Я бы списала разовый скачок в количестве на новое бельё, но это факт: когда ты не видишься с Коннорсом достаточно долгое время, ты чаще занимаешься любовью со мной. Я не стану устраивать сцен, честное слово. Просто скажи правду, которую я и так знаю, чтобы я хотя бы знала, что мой муж может не врать мне.
Ричард прикрыл глаза.
- Да. Мы периодически спим вместе с последнего курса бакалавриата.
- Спасибо, - просто сказала Мэри.
- Ты… пойми, я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Просто… я не знаю, как это объяснить.
- Я понимаю.
- Правда?
- Да. Не переживай.
- И ты не собираешься со мной разводиться? Никаких ультиматумов и эротического бойкота?
- Смеешься? Этим я накажу в первую очередь себя, - прыснула Мэри, и, посерьёзнев, прибавила, - у меня есть только одно условие.
Мысленно Ричард приготовился к тому, что она потребует переезда в другой город, или чего угодно ещё, но Мэри просто попросила:
- Давай заведём ребёнка. Когда-нибудь в будущем. Я хочу, чтобы у меня был ребёнок.
- Конечно, - Ричард почувствовал невероятное облегчение. – Я тоже этого хочу.
- Вот и отлично. Удачи.
Они поцеловались, почти как обычно, но улыбнуться на прощание у Мэри не получилось.
Последующие две недели Курт искал работу, а Ричард как мог помогал ему. На чистые исследования, как правило, клиники приглашали учёных сами. Везде нужны были исключительно практикующие хирурги, как для выполнения рутинных операций и ассистирования на сложных, так и для действительно сложных творческих заданий, совмещаемых с исследованиями. До травмы Курт жил достаточно скромно, вкладывая всю непотраченную зарплату в какое-то кафе, Ричард особо не интересовался, какое, но в новом доме и с новыми потребностями расходы возросли, и доходов от его доли едва хватало.
К себе обычно темпераментный – Ричард не знал, сколько раз в неделю они до его травмы встречались с Мартой, но самого Паркера Коннорс утягивал в ближайшую кладовку минимум раз в день – Курт подпустил его только через месяц, даже позже.
- Смотри что я нашёл, - Ричард плюхнул на стол пакет с глянцевыми буклетами, и Курт поморщился, но послушно взял один из них.
- ОсКорп. Раздвигая границы для лучшей жизни. Что это?
- Это, - Ричард перелистнул на пятнадцатую страницу и ткнул пальцем в предпоследний абзац, - наша новая работа.
- Как ты лихо всё решил, - пробормотал Коннорс, пробегая глазами всю страницу, - генная инженерия? Герпетология?..
- Мне удалось узнать, что у Нормана Осборна Альцгеймер в начальной стадии. Это крайне важно для него, но он финансирует эти разработки из личных средств, в обход совета директоров. Наша задача – доказать, что мы охуенны и при этом дёшевы.
- Мы? – переспросил Курт. – Почему мы?
- Я иду с тобой.
- Ты считаешь, я не смогу справиться сам?
- Конечно, сможешь. Посмотри на меня. Я иду с тобой потому, что я хочу быть с тобой. Я понимаю, что то, что случилось с тобой, никто не смог бы пережить легко. Но ты помимо объективных сложностей, которые можно преодолеть со временем, ещё и наказываешь себя сам. Тебе не за что себя наказывать. Ты не изменился, и моё отношение к тебе не изменилось.
- Я вёл себя как мудак.
- То есть как всегда, - не удержался Ричард, и Курт неожиданно рассмеялся, утыкаясь лбом в его плечо.
- Ты пойдёшь со мной наверх? – спросил он, гладя затылок Ричарда здоровой рукой.
- Конечно, - кивнул Паркер.
- И я, наверное, тоже, - быстро пробормотал Курт, целуя его.
Ричард только наверху понял, к чему это было.
Когда Курт был в душе, у Ричарда пискнул пейджер.
- Собеседование завтра в одиннадцать! – крикнул он Курту.
- Ага, - тот вышел из ванной в халате на одном плече. – Спасибо тебе.
На следующий день без пятнадцати одиннадцать они вошли в Осборн Тауэр.